Архив. Дмитрий Галковский. Встреча в Красноярске - май 2009
- Подробности
- Опубликовано 25.07.2017 18:21
- Просмотров: 899
Начало мая 2009. Встреча с читателями в Красноярске. Два идиота. Амплуа журналиста, историка и писателя. Кожинов. Смерть Гагарина. Мифы революции. Вальтер Скотт. Дом-2. Развал СССР. Образование.
О поездке смотри - http://galkovsky.livejournal.com/146942.html
http://galkovsky.livejournal.com/146964.html
http://galkovsky.livejournal.com/147228.html
Текст от юзера 
hasisin с выдержками выступления:
Дмитрий Галковский как педагог
Известный (а возможно, единственный) русский философ Дмитрий Галковский во время недавнего визита в Красноярск встречался с разными аудиториями. Везде его принимали не скажу восторженно, но – завороженно. Встреча с читателями – более двух часов, никаких признаков нетерпения со стороны публики. Человек на сцене говорит устало, хрипло, забывает, на какой вопрос отвечал, теряет мысль, находит мысль... Разгадка, наверное, в том, что мысль вообще есть. Наличие мысли (мыслей) в собеседнике – не сказать, чтобы такое уж частое явление. Есть люди, которые интересно говорят или пишут. Галковский интересно думает.
Я испытал что-то очень похожее на зависть во время встречи Галковского с детьми из «Творигоры». Я просто видел, как менялось их настроение по ходу разговора. Когда приезжий непонятный человек в клетчатой рубашке говорит: «Наша встреча продлится десять минут и, возможно, перевернет всю вашу жизнь» - понятно, скептические ухмылки. Он начинает рассказывать про движение утят, про компьютерные игры. Все мимо. Ехидные вопросы: «А это коммерческая организация?» «А спонсорством вы занимаетесь?» Вдруг в какой-то момент беседы происходит щелчок. Галковский говорит: «Что такое любовь? Это когда чудовищно переоцениваешь другого человека. И когда он отвечает тебе тем же самым. Это счастье». Потом что-то о деньгах. О том, что у каждого человека есть некий предел, выраженный в у.е., и выйдя за этот предел, человек ломается и становится несчастным. «Для чего вы пишете?» - спрашивают у Галковского. «Зачем вообще все?» Они ему верят. У них, как бы это сказать, лица становятся другими. Десять минут. Мы уходим.
Выдержки из выступления Дмитрия Галковского в гимназии «Универс» (Красноярск).
О необходимости и бесполезности университетов
Развитие гиперинформационного общества привело к тому, что само пребывание в стенах университета на 90 процентов обессмыслилось. Раньше поступить в университет было нужно из-за банальной необходимости пользоваться университетской библиотекой. А сейчас есть интернет... Учиться в университете стоит только потому, что там есть возможность общения с интеллектуалами. Причем общения не обязательно в виде какого-то лекционного курса. Это могут быть семинарские занятия, совместная работа над курсовой или дипломом. Живое общение позволяет узнать не только то, что человек говорит, но и как и почему он это говорит, что он вообще за зверь. И это позволяет человеку подражать. Обучение на 99 процентов – это подражание, и человек – это прежде всего существо подражательное, чем и отличается от животных. Подражать книге – нельзя, а человеку – можно. И когда человек подражает высшему чему-то, даже не понимая этого, он растет. Как ребенок, когда он повторяет какие-то родительские фразы, словечки, не понимая их смысла сначала – он включается во взрослую культуру, и это сильно помогает ему развиваться. Поэтому, что касается личного общения, этим университет будет ценен всегда. А какие-то книги – дело десятое.
О гармонично развитой личности
Я всегда считал, что я человек шарообразный, гармонически развитый. Потому что – что такое гармонически развитая личность? Это Колобок... Но внезапно лет в 45 я понял, что я левша. Правда, переученный. Меня переучили в детстве, и я не понимал, что я левша. Но у меня и сейчас основная рука – левая. Я пишу правой, а указываю левой. Путаю, где право, а где лево. Может быть, это как раз проявление гармоничности – свидетельство того, что у меня оба полушария развиты?.. А лет в 35 я понял, что у меня нет слуха. Хотя мне нравится классическая музыка, арии какие-то нравятся. Но слуха – нет. Я не могув трезвом состоянии напеть самую простую мелодию. Хотя мой отец учился в консерватории, мой дядя был известным дирижером... Но вот Бог не дал – и не дал. Для меня математика – нечто совершенно запредельное. У меня нет никаких математических способностей. И постепенно возникает вопрос – здесь нет способностей, там нет. А где есть-то? Может, нигде и нету? Может быть, я просто не все знаю о себе? В какой степени мое существование уникально, а в какой – типично? Я думаю, что я человек достаточно типичный. Большинство людей узко специализированы – какое-то одно качество у них развито, остальные нет. А система среднего образования старается сделать из человека гармонично развитого колобка – он и на скрипке играет, и математикой занимается, и стихи пишет... Это все – фикция, основанная на глубоко ложной идее о человеке и его природе. Советской идее о гармонично развитой личности. То есть человек сидит, лепит из пластилина, ему ломают пластилин, говорят – давай играй на гармошке, ты должен быть гармонически развит! С моей же точки зрения, образование – это когда мальчику или девочке ставят такую галочку – ага, лепит из пластилина, надо усилить. У него способность, талант. Может быть, и нет особого таланта, но надо проверить. И наоборот – тут хорошо, тут похуже, а математика – провал. Не соображает вообще ничего. Ну, не соображает, и не надо. Он же не дебил. И без этого проживет. Какие-то элементарные навыки – писать, читать, считать, знать, сколько континентов – школа должна давать каждому. И это способен освоить каждый. А вот логарифмы, дифференциальные исчисления – нужны совершенно точно не всем.
О навыках общения
Главное, что должна давать школа – это навыки самообучения и навыки общения. Последнее в советских школах вообще было полностью разрушено. Люди разучились общаться. В обычной американской школе развита система школьных клубов. Для чего существуют эти клубы? Чтобы девочки и мальчики научились общаться. Научились подчиняться лидеру группы и отстаивать свое достоинство перед лидером. Определять свою принадлежность – в какой клуб вступить. Дальше это развивается в системе студенческих клубов, ферайнов. И люди, «как бы резвяся и играя», получают такой колоссальный объем информации о людях и отношениях между людьми, какой наш человек получает только к концу жизни, путем проб, ошибок, проблем и катастроф. Люди не могут правильно выслушать человека, не могут правильно начать разговор, свернуть разговор. Почему-то то и дело переходят на личности. Когда переходит на личности хам, это понятно. Когда переходит на личности культурный, интересный человек, то его жалко. Он выступает не в своем амплуа.
О преподавателях-мужчинах
Мне немножко сказали об этой школе и сказали, что здесь очень много преподавателей-мужчин. Меня это очень порадовало, потому что перекос в сторону женского образования, он, конечно, страшен и неестественен. И в других странах такого нет. Потому что профессия учителя – это не женская профессия. Изначально это чисто мужская профессия, сейчас женщины отвоевывают себе место в педагогике, они могут этим заниматься очень хорошо, но какие-то женские качества они должны при этом подавлять. Это как при вождении автомобиля – когда возникает опасная ситуация, мужчина испытывает ощущение агрессивности, собранности, ему хочется что-то сделать, он быстрее соображает, быстрее двигается и препятствие преодолевает. У женщины другая реакция на опасность – замереть, ничего не делать, не двигаться. В обычной ситуации женщины за рулем не хуже, а то и лучше мужчин – они аккуратнее, они не пьют... Но когда возникает опасная ситуация, женщина себя ведет зачастую самым нелепым образом.
Что касается образования – мужчины-учителя не любят детей, по большому счету. Дети им до лампочки. Поэтому мужчина не стремится учеников переформатировать, заставить их измениться. Мужчины более терпимо относятся к индивидуальным особенностям. Поэтому, если во главе класса стоит мужчина, у учеников больше развито индивидуальное начало, на мой взгляд. Вот у нас в школе было всего двое мужчин – учитель труда и учитель истории. И это были мои любимые учителя. Они были такие спокойные. Я шалил – они наказывали, не шалил – не наказывали. Ничего личного по отношению ко мне, никакого «пресловутого Галковского»...
О преподавании
В моей бурной долгой жизни был и короткий период преподавания. Я преподавал в Театральном лицее в Москве. Одной из моих студенток была девушка по фамилии Толстоганова, которая впоследствии стала известной актрисой... Я преподавал русскую литературу, принимал участие в выпускных экзаменах. Мне это было любопытно, интересно и не отнимало много времени. Мне интересно что-то или кого-то переделать. Дальше уже становится скучно. Они действительно, будучи уже выпускниками школы, у меня читали Тургенева и Лермонтова, то есть я сумел их заинтриговать. Но, когда эта ситуация была достигнута, дальше мне уже было не так интересно с ними. А делать это из года в год... То есть я скорее кризисный менеджер. Его вызывают, когда фирма рушится. Работать на одном месте для такого человека – нецелесообразно. Меня мог бы ангажировать на полгода философский факультет, например. За это время я бы убедил студентов оттуда уйти. Это интересная задача.
Как убедил бы? Да запросто. Что они станут делать после окончания этого факультета? Раньше было распределение преподавателей основ марксистско-ленинской философии. Такой человек был нужен в любом вузе. Это хлеб. Кроме этого, были преподаватели научного коммунизма и политэкономии. А сейчас куда? По специальности после выхода из университета работает максимум три человека из ста. Я просто принес бы социологические результаты трудоустройства выпускников за последние пять лет. Если 70 процентов сразу после выпуска идут в бизнес, зачем им тратить время на философию? Шли бы сразу в школу экономики. Ребята неглупые, вуз престижный, могли бы устроиться в любое другое место... Так что, думаю, за полгода управился бы" (ссылка).